– Уломал-таки парня? Силен, братан…

Егор нервно улыбнулся. Он вдруг сообразил, что Семену от люка не видны раскрытые створки решетки.

– Не вовремя только, братан, очень не вовремя, – добавил Семен.

– А чего? – спросил Егор. – Маркович, что ли, приехал?

– Приехал. С ним баба какая-то и мужик. Серьезные такие, с бумажками оба. За этим вот, за Олегом приехали. Забирать.

– Как это – забирать? Они родственники, что ли? У него ж… ни документов, ничего. Где жил, где учился – никто не знает. И имя это… явно сам себе выдумал. Откуда они, эти родственники, нарисовались?

– А я почем знаю? Мне сказали найти пациента Олега Гай Трегрея и привести в кабинет главврача. А потом к выписке готовить.

– К выписке?! – еще сильнее удивился Егор. – Его?!! У него ж в башке черти краковяк пляшут! Его на улицу-то страшно выпустить, того и гляди на людей кидаться начнет!

– Ты-то что волну поднял? Твое, что ли, дело? Да и… всем будет лучше, если он уйдет. Не нужен он здесь.

– Дураку понятно, что не нужен, – проворчал Егор. – У меня до сих пор челюсть скрипит, когда жру. И тебе, кстати, тоже от него досталось. Вон как морду от него воротишь, я же вижу. Куда он тебе вдарил?

– Кто тебе сказал, что он мне вдарил? – моргнул Семен. – Мы это… побазарили только.

– Побазарили? А, на испуг взял? – догадался Егор.

– Да при чем тут – на испуг? – поморщился его напарник. – Он это… ну… по понятиям все разложил, что я неправ был. Только не по таким, нормальным пацанским понятиям, а… Короче, не знаю, как объяснить, – закруглил Семен, не вдаваясь в подробности.

– Чего ж ты тогда шарахался от него всю дорогу, если он тебе не вломил? – все не мог понять Егор.

Семен только махнул рукой.

– Стыдно было, – все же признался он. – То есть, сначала. А теперь, ничего, отошло. Сейчас только об этом и разговаривать. Все ты не вовремя делаешь, братан.

Он снова посмотрел на Олега. Цокнул языком:

– Привести, сказали. А как его теперь приведешь? Его только нести… Вон ты его как уделал. Что Маркович скажет-то? Да еще и эти… которые с ним приехали…

Егор соображал недолго.

– Да где я его уделал-то? – проговорил он наконец. – Нос разбит – и все дела. Больной выглядел возбужденным, его и кольнули. А он, пока препарат не подействовал, успел сюда забраться. Потом его вырубило, он и упал. Нос расшиб. Ничего страшного. Кровянку надо только с рожи его подтереть малость.

– Сам будешь Марковичу объяснять, – предупредил Семен. – Я не при делах, так и знай. Отмазывать тебя не буду – ничего не видел, ничего не слышал.

– Ладно, не парься. Я его сейчас к люку подтащу, а ты принимай.

Волоча Олега по полу, санитар Егор вдруг понял, что он даже и рад неожиданному появлению напарника. А что? Выбросить пациента из окна третьего этажа – дело все-таки грязненькое, на котором при наихудшем раскладе, говоря откровенно, можно и погореть. А так – удачно все разрешилось. Сквитал Егор Валетов свой долг Олегу Трегрею – и даже не запачкался.

«Везучий, сука, – подумал еще Егор, – пару бы минут, и торчал бы сракой кверху из куста. Интересно только – кому ты такой понадобился, что подсуетились тебя, психа ненормального, из больнички вытаскивать?»

Часть вторая

Глава 1

Около одиннадцати часов вечера в квартиру Переверзевых позвонили.

– Господи! – вздрогнула, оторвав взгляд от телевизора, Тамара Тимофеевна. – Это кто еще в такое время?.. Лен! – крикнула она. – К тебе кто-то?

Дочь ее, Лена, вышла из кухни с большой чашкой чая в одной руке и с тарелкой бутербродов – в другой. Никогда раньше не позволила бы себе Лена Переверзева съесть хотя бы кусочек печенья после шести вечера, но теперь ей приходилось, что называется, «питаться за двоих», чем она невозбранно занималась от рассвета до сумерек. И занималась, надо сказать, с большим энтузиазмом, ибо категории «хочется» и «надо» в нашей жизни совпадают не так уж и часто.

– Почему сразу ко мне-то? – сказала Лена. – Мне бы сначала на телефон позвонили. И потом – мои знакомые по ночам в гости не шастают, не то, что некоторые…

– Чего ты заводишься опять? – проворчала, поднимаясь с дивана, Тамара Тимофеевна. – Не к тебе, значит, не к тебе. Я спросила просто.

Лена Переверзева как-то очень осмелела с того дня, как объявила родителям о своей беременности. Новоприобретенный статус автоматически воздвиг ее на самый верх семейной иерархической лестницы. Получилось это сразу и само собой: мать по отношению к Лене изначально заняла позицию: «не нужно девочку дергать, ей и так несладко, получилось и получилось, зато теперь внуков понянчим…» А отец, когда его уволили со службы, и вовсе потерял право голоса. Причем, не только в переносном, но и в прямом смысле этого выражения. Николай Степанович целый день возился в гараже со своей дряхлой «девяткой», приходил после обеда осунувшийся и мрачный, молча обедал, ложился поспать пару-тройку часов, вечером уезжал «бомбить», возвращался ранним утром, спал до полудня и снова спешил в гараж – подлатывать вскрывшиеся раны своего железного коня, чтобы тот с наступлением темноты мог опять выкатиться на улицы города. Часто бывало такое, что Тамара Тимофеевна и Лена голоса Николая Степановича не слышали по нескольку суток…

В дверь квартиры Переверзевых позвонили снова – длинно, настойчиво.

– Открою, – сказала Тамара Тимофеевна, шаркая тапочками в прихожую.

– В глазок посмотри! – крикнула ей Лена, усаживаясь на диван и ставя тарелку на колени. – И спроси: чего, мол, надо, кто такие?

Тамара Тимофеевна, проворчав что-то, приникла к дверному глазку. На лестничной площадке стояли двое мужчин: один студенческого вида молодой человек в больших очках, второй – крепкий седоволосый мужик. «Студент» прижимал к груди большую папку.

– Кто? – спросила Тамара Тимофеевна.

– Представители саратовского предприятия городских электросетей, – подробно ответил «студент», – снимаем показания счетчиков.

– С ума сошли, что ли? – искренне удивилась Тамара Тимофеевна. – Ночь на дворе! Какие счетчики?

– Хозяина пускай позовет, – густо и раздраженно проговорил седоволосый, – разговаривать еще с ней… Пока весь участок обойдешь – не то что стемнеет, рассветет! Не с утра же ходить, когда на работе все.

Тон седоволосого сразу успокоил Тамару Тимофеевну.

– За то вам и деньги платят, чтоб работу свою делали, – сказала она, отпирая дверь. – Нету хозяина. Я за него.

– Включите свет, пожалуйста, – попросил «студент» сразу, как переступил порог. Голос у него был трескучий, тихий.

Тамара Тимофеевна, чтобы не толкаться в тесной прихожей, отступила назад, в комнату, щелкнула выключателем. «Студент», сняв почему-то очки, мельком глянул на счетчик и вписал что-то в свою папку.

– Полгода за свет не платили, – сказал он. – Во избежание отключения электроэнергии рекомендуем заплатить.

– Какие полгода? – появилась, жуя, за спиной Тамары Тимофеевны Лена. – В прошлом месяце ходили платить, да, мам?

– Платили! – убежденно заявила Тамара Тимофеевна. – Мы каждый месяц платим!

«Студент» заглянул в папку.

– Тридцать шестая квартира? – полуутвердительно произнес он. – Никаких платежей в этом году от вас не поступало.

– Да как так-то? – обескураженно переспросила Тамара Тимофеевна.

– Это уж мы не знаем, как, – сердито сказал седоволосый. Плотно прикрыв дверь за своей спиной, он уверенно двинулся в комнаты. Мать и дочь посторонились, пропуская его: Тамара Тимофеевна растерянно, а Лена – протестующе хмурясь.

– Приборы повышенного энергопотребления есть? – спросил, оглядывая гостиную, седоволосый.

– Какие такие приборы? – охнула Тамара Тимофеевна. А Лена, проглотив едва прожеванный кусок, прикрикнула на седоволосого:

– Куда не разувшись? На ковер прямо…

– Я разуюсь, вам же хуже будет, – огрызнулся седоволосый. – Целый день на ногах, а на улице жара… Это что такое?! – вдруг рявкнул он, указав на «пилот», все шесть розеток которого были заняты. – Ты, мамаша, нормальная? Кто тебе сказал, что так проводку перегружать можно?!